Письмо автору
|
Домой Форум Архив форума Блог SQL-Базы DSO-базы Гено-базы Проекты Статьи Документы Книги Чат Письмо автору
|
|
Чрезъ открытую дверь кабинета мнѣ видна часть гостинной. У стариннаго, неуклюжаго рояля группа молоденькихъ, совсѣмъ еще юныхъ гимназистокъ — подруги сестры. Онѣ весело о чемъ-то щебечутъ, разбираютъ ноты, быстро, мѣшая другъ другу, пробѣгаютъ пальцами по пожелтѣвшимъ клавишамъ.
Я сижу въ глубокомъ отцовскомъ креслѣ съ книгой на колѣняхъ, весь ушедшій въ вычисленія предшественниковъ Пиккара, членовъ клуба — героевъ Жюля Верна изъ „Путешествія на луну“.
Изрѣдка, хмуря брови, я бросаю недовольный взглядъ въ направленіи гостинной, откуда демонстративно усиливается шумъ и звонкій смѣхъ... Неоднократная моя попытка закрыть дверь каждый разъ оставалась безъ успѣха — дѣвченки съ какимъ-то задоромъ ее снова растворяли, бросая на меня лукавые, вызывающіе взоры, приговаривая:
— „Смотрите, какой важный господинъ!“ —
Имъ всячески хотѣлось оторвать меня отъ книги и втянуть въ какую-либо совмѣстную игру, что для меня тогда казалось униженіемъ моего „мужского достоинства: какъ, мнѣ, третьекласснику и вдругъ играть съ какими-то дѣвченками, пусть и немного старшими меня по возрасту!
— Господинъ философъ, идите играть въ фанты — пищалъ чей-то голосъ изъ гостинной.
— Оставьте его въ покоѣ — вторилъ ему другой — онъ собирается летѣть на луну, пожелаемъ ему счастливаго пути и сыграемъ прощальный маршъ.
Пожеланіе тутъ-же сопровождалось неимовѣрной какафоніей, вызванной десяткомъ шаловливыхъ рукъ на струнахъ бѣднаго рояля.
Главной руководительницей всѣхъ затѣй и атакъ была стройная, востроглазая блондинка Люся.
Въ полной утратѣ всякой надежды обрѣсти покой, я иду на послѣднее средство, поворачиваю кресло спинкой къ дверямъ, затыкаю пальцами уши и, облокотившись на письменный столъ, углубляюсь въ чтеніе занимательнаго путешествія.
Такъ проходитъ нѣсколько мгновеній, пока по дрожанію половицы я не догадываюсь о чьихъ-то приближающихся шагахъ за своей спиной... Но прежде чѣмъ я успѣваю оглянуться, я осязаю на своемъ вискѣ легкое, нѣжное прикосновеніе...
Поцѣлуй!..
Въ бѣшенствѣ я вскакиваю.
Отъ меня отбѣгаетъ виновница дерзкаго нападенія — Люся...
Изъ гостинной навстрѣчу ей несутся аплодисменты... Въ мою сторону: гримасы, наставленные носы, высунутые язычки и возгласы:
Поцѣловала! поцѣловала! поцѣловала!..
Все мое тринадцатилѣтнее существо возмущено, негодуетъ.
Отъ „неслыханной“ дерзости, красный, какъ ракъ, съ глазами наполненными слезами обиды, стараясь перекричать смѣхъ юныхъ искусительницъ, я съ пѣной у рта доказываю:
Нѣтъ, — плюнула, плюнула, плюнула!
* * *
Москва. Я уже не третьеклассникъ-гимназистъ, а второкурсникъ-студентъ. Живу на Балчугѣ въ старой „Мамонтовской“ гостинницѣ у Москва-рѣцкаго моста.
Первые годы студенчестаа по обыкновенію проходятъ не столь въ увлеченіи наукою, сколь въ полномъ наслажденіи самостоятельной, студенческой жизнью.
Я увлекаюсь первопрестольной, ея достопримѣчательностями, ея многочисленными и многообразными развлеченіями.
Мой сосѣдъ по номеру гостинницы болѣзненный, постоянно занятой студентъ-медикъ — Костя Фокинъ.
То на лекціяхъ, то въ „анатомкѣ“, то на службѣ (которой кормился), Костя вѣчно спѣшилъ, куда-то торопился. Мы встрѣчались съ нимъ только на лѣстницахъ.
Однажды онъ постучалъ ко мнѣ, когда я, проснувшись, стоялъ у окна и восхищался чудеснымъ видомъ на залитой утреннимъ солнцемъ Кремль, на Москву-рѣку, на храмъ Василія Блаженнаго.
— Москвой любуешься— промолвилъ входя Костя.
— Прекрасная панорама, — отвѣчаю ему.
— А я, братъ, къ тебѣ по дѣлу — продолжалъ Костя, усаживаясь на подоконникъ. — Врачи временно гонятъ меня на югъ, на отдыхъ... Придется разстаться и съ наукой, и со службой... А вотъ послѣднюю-то мнѣ терять никакъ нельзя — съ грустью подчеркнулъ Костя. — Не смогъ-ли бы ты временно замѣнить меня, вѣдь все равно такъ бьешь баклуши...
Я сдѣлалъ большіе глаза.
— Позволь, но вѣдь ты работаешь въ редакціи медицинскаго журнала, а я, какъ знаешь. пытаюсь изучать науки экономическо-юридическія?..
— Пустяки, возразилъ Костя, моя работа въ редакціи ничего общаго съ медициной не имѣетъ.
Мы быстро сговорились.
Дня черезъ три я уже регулярно ѣздилъ на „службу“.
Въ экспедиціонной комнатѣ редакціи еженедѣльнаго медицинскаго журнала у меня стоялъ отдѣльный письменный столъ, на который ежедневно редакціонный сторожъ Михаилъ приносилъ груду писемъ съ помѣткой секретаря: „Голосъ изъ провинціи“ — небольшой отдѣлъ журнала, редактировать каковой и лежало на моей обязанности. Коротенькія корреспонденціи изъ провинціи, печатаемыя мелкимъ шрифтомъ въ концѣ журнала, я долженъ былъ просматривать, измѣнять, округлять, сокращать, однимъ словомъ, приводить въ удобный для печати видъ.
Такимъ образомъ, я, еще не напечатавшій ни одной собственной строчки, уже задѣлался „редакторомъ“ и мой красный редакторскій карандашъ смѣло гулялъ по чужимъ рукописямъ, совершенно не подозрѣвая, что въ будушемъ такой же карандашъ, только въ болѣе опытныхъ рукахъ, принесетъ мнѣ не мало огорченій, расправляясь съ моими собственными скромными твореніями...
Въ ту пору я мало интересовался политикой, всегда столь волнующей русское студенчество. Я даже не былъ зараженъ тѣмъ оппозиціоннымъ всему и вся духомъ, который царилъ среди тогдашней интеллигенціи и особенно среди учащейся молодежи. „Духъ“ этотъ проникалъ всюду. Чувствовался онъ даже и въ тѣхъ невинныхъ хроникерскихъ корреспонденціяхъ, которыя присылались въ „нашу“ редакцію.
Описывалъ-ли корреспондентъ тотъ или иной недостатокъ какого-либо медицинскаго пункта, сообщалъ ли онъ о свирѣпствующей тамъ или здѣсь эпидеміи — пишущій считалъ своимъ непремѣннымъ долгомъ лягнуть правительство, администрацію, мѣстные порядки, посѣтовать на недостатокъ просвѣщенія и пр. пр. пр.
Не знаю, какъ поступалъ въ этихъ случаяхъ мой коллега Фокинъ, но меня словно какой-то бѣсъ подмывалъ „осаживать“ информатора.
Ага, — говорилъ я про себя, пробѣгая рукопись и повторяя слова любимаго государственнаго дѣятеля П. Н. Столыпина, котораго зналъ съ дѣтства, въ бытность его „нашимъ“ губернаторомъ. — Ага „вамъ нужны великія потрясенія, а намъ нужна великая Россія“, и мой „редакторскій“ карандашъ съ ловкостью опытнаго хирурга производилъ соотвѣтствующую ампутацію.
Помню особенную борьбу велъ я съ однимъ настойчивымъ „голосомъ изъ провинціи“. Голосъ этотъ не замедлилъ вскорѣ обнаружиться.
Какъ-то, углубившись въ свою работу, я не замѣтилъ, какъ предо мною выросли двѣ фигуры: нашъ редакторъ, милѣйшій Петръ Николаевичъ, и молоденькая дѣвушка, сѣроглазая блондинка.
— Вотъ на кого Вы должны обрушить свой гнѣвъ — улыбаясь и указывая на меня, сказалъ Петръ Николаевичъ, оставляя насъ съ глазу на глазъ.
— Ахъ, такъ это Вы, молодой человѣкъ — сверкнувъ очами, вспыхнула блондинка, — такъ это Вы затыкаете ротъ народному голосу!..
Не понимая сперва въ чемъ дѣло, я всталъ, въ смущеніи началъ что-то бормотать, блуждая взоромъ по разгнѣванному личику дѣвушки.
— Стыдно, стыдно, молодой человѣкъ — не унималась незнакомка.
Наконецъ, я понялъ, что имѣю дѣло съ своимъ настойчивымъ корреспондентомъ, начинаю лепетать какое-то оправданіе, все больше и больше всматриваясь въ черты молодого лица...
— Вамъ, молодой человѣкъ — повышая голосъ наступала дѣвица — простите, носить не студенческій, а синій мундиръ! (намекъ на жандармскій). Слышите?
— синій!!. — почти выкрикнула незнакомка.
Но вотъ наши взгляды встрѣтились...
— Люся... нерѣшительно произношу я.
Блондинка вспыхнула. На ея лицѣ легкое смущеніе. Она быстро поворачивается и почти бѣгомъ направляется къ двери.
— Люся! — кричу я ей вслѣдъ, но ея каблучки уже стучали далеко по лѣстницѣ...
* * *
Третій годъ великой войны — приснопамятный 17-ый годъ!
Лѣсистыя Карпаты.
Бушующая въ тылу революціонная волна докатилась и сюда, до фронта, захлестнула собою сѣрую фронтовую массу, закружила въ кровавомъ водоворотѣ...
Уже давно смѣнена мною студенческая фуражка на армейскую и на мѣстѣ студенческихъ наплечниковъ блестятъ кованнаго галуна офицерскіе погоны.
Раннимъ утромъ будитъ меня вѣстовой-татаринъ Фезулъ Имарсуилъ.
— Твоя вставай, тебѣ зовутъ...
Выхожу изъ землянки.
У входа пара осѣдланныхъ коней и ординарецъ.
— Зачѣмъ? Кому? — спрашиваю.
Такъ что, по постановленію ротнаго комитета — слѣдуетъ бойкій отвѣтъ расторопнаго ординарца, надлежитъ Вамъ, господинъ поручикъ, прибыть на корпусный митингъ.
— Къ чорту митингъ! — я не ораторъ и политикой не занимаюсь!
— Никакъ нельзя: постановленіе комитета... Саботажъ...
Приходится подчиниться.
Ѣдемъ узкой извилистой дорогой.
Слѣва — стѣна изъ вѣковыхъ сосенъ, справа, внизу — бурлитъ, пѣнясь въ скалистыхъ берегахъ, горная быстрая рѣченка. Вверху, купаясь въ утренней лазури, паритъ орелъ...
Гдѣ-то вдалекѣ, изрѣдка бухаютъ пушки... До корпусного резерва далеко.
Молча ѣдемъ, каждый по своему переживая событія...
Уже хорошо стало припекать солнце, когда, наконецъ, въ ложбинкѣ показался резервъ.
На полянѣ кишитъ море головъ... Посрединѣ возвышается эстрада вся увитая зелеными вѣнками и краснымъ кумачемъ. Ожидаютъ какихъ-то „гостей“.
Спѣшась, смѣшиваюсь съ толпой, слушаю возбужденныя рѣчи, гляжу на теперь „чужія“, взволнованныя лица. Вотъ послышался рѣзкій звукъ мотора. Толпа заволновалась, загудѣла, разступилась, пропуская къ эстрадѣ автомобиль весь въ алыхъ лентахъ.
Изъ машины выходятъ „гости“: два молодыхъ человѣка во френчахъ безъ погонъ и молоденькая женщина типа курсистки. У всѣхъ красныя повязки на лѣвыхъ рукавахъ и какія-то надписи — делегаты...
Льются трафаретныя рѣчи, сопровождаемыя шумными оваціями, опьяненной революціей, массы...
Когда очередная волна овацій стихла, на эстраду взошла женщина...
Высокіе желтые башмаки на шнуркѣ, короткая, черная юбка и длинная краснаго шелка рубаха въ таліи перехваченная чернымъ съ кистями поясомъ. Короткимъ движеніемъ подстриженной головы она откинула со лба бѣлокурый, непослушный локонъ, распростерла надъ толпой правую руку и, блеснувъ сѣрымъ, стальнымъ взглядомъ, молодымъ, звонкимъ голосомъ начала...
Горятъ очи, алѣютъ ланиты, вдохновенно льется пѣвучая складная рѣчь...
Жанна д’Аркъ! — думаю я, невольно любуясь ораторшей.
— Мы пришли сказать вамъ — пѣлъ голосъ — что раскрѣпощенный русскій народъ не хочетъ больше крови... Надо кончать кровавую бойню... Мы будемъ строить новую, мирную жизнь... Мы принесемъ всѣмъ народамъ — миръ, равенство, братство, любовь!..
— Браво!.. Правильно!!, гудитъ толпа аплодисментами, дикими возгласами, топотомъ ногъ отъ восторга...
И вдругъ сразу все смолкло.
Знакомый, характерный свистящій звукъ прорѣзалъ воздухъ надъ толпою...
— Трахъ-тахъ-трарарахъ-тахъ!..
Шальной снарядъ, Богъ вѣсть, откуда и кѣмъ пущенный, разорвался надъ моремъ головъ... Бурный восторгъ смѣнился животнымъ страхомъ, крикомъ раненыхъ...
Послѣ первыхъ минутъ смятенія бросаемся къ эстрадѣ...
На новыхъ, бѣлыхъ сосновыхъ доскахъ помоста лежала ораторша...
Изъ праваго виска, свѣсившейся на бокъ, головы, струилась алая кровь, смачивая непослушный бѣлокурый локонъ...
Сѣрые, стальные глаза закатились... Разъ-два конвульсивно вздрогнуло молодое упругое тѣло... Дыханіе остановилось.
Безмолвно толпа обнажила головы.
— Эхъ... и зачѣмъ только, такихъ вотъ посылаютъ!.. — съ искренней грустью вырвалось у невзрачнаго сѣраго солдатика, безпрестанно осѣнявшаго себя крестнымъ знаменемъ надъ бездыханнымъ тѣломъ Люси...
Вал. Сосѣдовъ
Текст воспроизведен по изданию: "Вѣстникъ Общества Галлиполійцев", г. Софія, № 28, 15 октября 1935 г., с.11-12.
© Вал. Сосѣдовъ 1935
© OCR - Борис Алексеев 2013
© сетевая версия - Борис Алексеев 2013
|
Домой Форум Архив форума Блог SQL-Базы DSO-базы Гено-базы Проекты Статьи Документы Книги Чат Письмо автору
|
|
| Счетчики | Помощь / Donate |
|
|
PayPal |
